От редакции.

“Мир Свиридова” — такую постоянную рубрику, посвя­щенную жизни и памяти великого русского композитора, мы открываем сегодняшней нашей публикацией. Его творческое наследие поистине необъятно. Как любой русский гений — он не замыкался в узкой сфере профессио­нального творчества, но оставил после себя тома рабочих тетрадей, дневниковых размыш­лений, громадное эпистолярное наследие. Во всем этом поистине безбрежном мире он выразил себя не только как композитор, но и как мыслитель-философ, как политик, как критик и литературовед, как гениальный читатель. Словом, как русский человек с поистине необъятными запросами к жизни... Наряду с рубрикой “Мир Леонова”, которую мы ведем вот уже несколько лет, теперь в журнале будет жить — “Мир Свиридова”, наполненный публикациями из архива и воспоми­наниями о нем его современников.
РАЗНЫЕ ЗАПИСИ
Тетрадь 1990—1994

Предлагаемая читателям публикация текста Георгия Васильевича Свиридова продолжает серию публикаций одного из наиболее емких источников литературного наследия композитора, так называемых “толстых”, 96-листных (формата A3) тетрадей. Недавно издательство “Молодая гвардия” выпустило в свет книгу “Георгий Свиридов. Музыка как судьба”, куда вошли тексты 19 тетрадей. В частности, туда вошел текст Тетради 1979 — 1983, которая публиковалась в 12-м номере журнала “Наш современник” за 2000 год. Остались еще 21 тетрадь, не считая малоформатных тетрадей, блокнотов (их тоже около сорока), отдельных листов, несколько папок с машинописными текстами, огромное число записей в нотных рукописях и пр. Тетрадь 1990—1994 содержит в себе одни из последних записей, которые Георгий Васильевич вел в 1990-е годы. Тетрадь была начата в сентябре 1990 года, о чем свидетельствует заглавие на первом листе. Но, судя по характерному желтому цвету отпечатка записей на противо­положных страницах, фрагмент, посвященный поездке в Париж, возможно, был начат ранее 1990 года.
Сама тетрадь — из “восходовской” партии с ГОСТом 13309-79 —появилась в доме еще в начале 1980-х годов. Вероятно, жена композитора, Эльза Густавовна, не сразу обнаружив запись фрагмента о Париже (он помещен на лл. 12 — 24), решила вести в ней свои собственные деловые записи. С них и начинается тетрадь. Они относятся к сентябрю-октябрю 1990 года и идут до 11-го листа включительно, прерываемые репликами или вставками Г. В. Свиридова. Но вставки эти появились позднее, в 1992 году. Об этом можно догадаться по краткой реплике Георгия Васильевича прямо над самой первой записью жены: “Ничего не сделано за 2 года”. Здесь же он делает свои вставки в уже написанное Эльзой Густавовной. И только после этих деловых записей и фрагмента, посвященного поездке в Париж, композитор начинает записывать свои мысли и тетрадь полностью переходит в его руки. Эта новая глава в истории ведения этой тетради обозначена записью на л. 25, помеченной датой 12 апреля. Судя по содержанию (речь идет о заседаниях Верховного Совета СССР), это запись 1992 года. То, что это именно 1992 год, свидетельствует одна из последующих записей, датированная 4 мая 1992 года. Затем, после фрагмента “О Булгакове”, в “жизни” тетради наступает перерыв. Середина тетради пуста. И только в самом конце ее появляется последняя запись от 23 ноября 1994 года. Если не считать набросков текста поздравительных телеграмм на Новый 1997 год в одной из тетрадей, опубликованной в упоминавшейся книге “Музыка как судьба” — Записи 1989—1990 (1996), — вероятно, это одна из самых последних записей в “толстых” тетрадях.
По содержанию и по тону речи, по упоминаемым в ней лицам и делам данная тетрадь продолжает ряд последних тетрадей 1990-х годов. Не буду комментировать мысли Георгия Васильевича*, обращаю внимание читателя только на обстоятельства его жизни в это время. В начале 1990-х годов композитор еще необыкновенно много работал, замыслы рождались один за другим. Вырисовывалось грандиозное сочинение, очертания которого ему были неясны, но он понимал, что это одно из последних сочинений. Имею в виду его замысел 42-частного ораториального произведения “Из литургической поэзии” для солистов, хоров различных составов и симфонического оркестра (отсылаю читателя к своей вступи­тельной статье “Хоровая “теодицея” Свиридова”, к 21-му тому полного собрания сочинений композитора, где я рассказываю об этом незавер­шенном сочинении). Свиридов торопился, он ощущал — силы постепенно уходят. Он хотел еще много сделать, не только написать новые, но и завершить недописанные ранее вещи. А их оставалось еще очень много... **
К тому же жизнь становилась все труднее и труднее. Рушился налаженный механизм работы издательств, звукозаписывающих фирм, концертных организаций, Музфонда. Поддержка культуры со стороны государства заметно уменьшалась, на смену приходили не очень понятные по своему скрытому смыслу слова “благотворительность”, “спонсорство”, “меценатство” и не очень ясные перспективы формирующегося художест­венного рынка. Старому композитору, прожившему всю свою творческую жизнь при советской власти, приноровившемуся к ее порядку и правилам игры, было трудно перестраиваться.
Весьма скромно был отмечен 75-летний юбилей Свиридова. Сам он не планировал какие-либо крупные акции, фестиваль или абонемент, осознавая, что наступают времена на редкость немузыкальные. Да к тому же все силы он положил на организацию огромного хорового форума — фестиваля отечественной хоровой музыки***. В течение сезона 1990—1991 гг. прошло несколько концертов и среди них — “лидерабенд” Нины Раутио с Еленой Савельевой 24 октября 1990 года****.
Старые исполнители постепенно уходили. Кто-то в силу возраста терял голос, кто-то уезжал за границу. К тому же камерное пение в России для певцов становилось невыгодным делом — платили гроши. И вот в этот момент появляются певцы нового, более молодого поколения — Владимир Чернов, Инесса Просаловская, Нина Раутио, позднее Ирина Бикулова, Дмитрий Хворостовский. Труднее всего было с тенорами. Некоторое время он возлагал надежды на Германа Апайкина, пришедшего из Камерного хора Елены Растворовой. Прослушивал он и других певцов.
К середине 1980-х годов Свиридов по состоянию здоровья вынужден был отказаться от концертных выступлений в качестве аккомпаниа­тора. Остро встала проблема новых пианистов. И они появились. Среди них была Елена Савельева, ставшая в 1990-е годы одним из ключевых пианистов-аккомпаниаторов интерпретаторов камерно-вокальной музыки Свиридова. Композитор теперь работал с певцами и пианистами, на что он всегда не жалел ни времени, ни сил, понимая важность такого рода совместной работы. Поиск новых исполнителей и работа с ними — не столь заметный, но чрезвычайно важный для музыки Свиридова предмет его забот, отразившийся в Тетради 1990—1994.
Между тем силы постепенно уходили. Неумолимо надвигалась старость. Эльза Густавовна, человек неукротимой, железной воли, тоже стала слабеть. Ей уже не хватало сил на ведение хозяйства, на трудные переговоры и заключение контрактов (она была главным “добытчиком” денег), налаживание быта и к тому же выполнение функций секретаря и советника. Необходимо было пригласить помощника. Тетрадь содержит в себе сведения о кандидатуре на эту должность — Слепневе. Игорь Алексеевич Слепнев работал на студии грамзаписи “Мелодия”, прекрасный, настоящий музыкант, любящий музыку Свиридова и один из тех редких людей, кто понимает сокровенную сущность творческих идей и художнических идеалов композитора. Он был вынужден уйти с приватизировавшейся студии “Мелодия”. Однако он так и не стал секретарем Свиридова. Причина была весьма прозаична — бюджет композитора в это время стал в одночасье плачевным. После денежной реформы старый человек потерял все свои сбережения, авторские стали резко сокращаться, новой музыки было мало, работа в театре и кино была уже тяжела, да и заказов стоящих почти не было, не говорю уж о гонорарах, просто смехотворных. Свиридов вдруг оказался на грани нищеты. Пришлось отказаться не только от секретаря, но и от шофера, от мечты о домработнице. Настали очень трудные, безотрадные дни. Не случайно записи в Тетради 1990—1994 окрашены в мрачные тона.
В это время Георгий Васильевич позвал меня в Москву. Дядя давно внимательно следил за моей карьерой. Еще в начале 1980-х годов я написал очерк, посвященный его хоровой музыке 1960—1970-х годов. Дяде понра­вился очерк, он отметил ряд ценных для него наблюдений, образов. В это время музыкальный критик А. А. Золотов собирал Книгу о Свиридове, и Георгий Васильевич порекомендовал взять мой очерк и переделать его в статью. Там она и была опубликована под названием “Метаморфоз традиций (наблюдения и мысли по поводу некоторых хоровых сочинений Г. В. Свиридова последних лет)”*. После защиты кандидатской диссер­тации и перехода на работу в Ленинградскую консерваторию мы договорились с Георгием Васильевичем, что я буду составлять новый сборник научных статей. Летом 1986 года работа началась. Я приезжал к нему в Перхушково, где он снимал дачу в академическом поселке Ново-Дарьино у милейшей Элькионы Дмитриевны Сауковой, и мы работали целыми неделями до полного изнеможения. В мае 1986 года я записал аудиокассету его воспоминаний о Курске, потом он уже без меня наговаривал на диктофон дополнительно свои воспоминания о приезде в Ленинград в 1932 году**. Записи мемуарного характера остались в некоторых тетрадях (часть из них вошла в упоминавшуюся книгу “Музыка как судьба”). Работа над сборником шла весьма напряженно, изобиловала драмати­ческими моментами, которые отчасти отразились в записях некоторых тетрадей второй половины 1980-х годов. И все же когда книга вышла и получила хорошие отзывы в печати (особенно на Георгия Васильевича произвела сильное впечатление рецензия B. C. Непомнящего в журнале “Новый мир”*), он одобрил книгу.
Книга вышла в свет в 1990 году, помню, что мы отметили ее выход в один из моих приездов в Москву. В это время дядя и стал говорить всерьез о моем переезде в Москву. Тут, как водится, подвернулась оказия. Дело в том, что с поста директора Государственного Центрального музея музыкальной культуры должен был уходить Р. Н. Здобнов. С Ростиславом Николаевичем и его женой пианисткой Маргаритой Алек­сеев­ной Федоровой Георгий Васильевич был хорошо знаком, они давно дружили домами, бывали друг у друга в гостях. Между ними состоялся довольно обстоятельный разговор, Георгий Васильевич подробно расспрашивал о музее, его коллективе, проблемах. После этого разговора он советовался еще с некоторыми близкими ему людьми, затем дошел до министра культуры Н. Н. Губенко. Речь уже шла о моем переводе, я ездил оформлять документы в отдел кадров министерства. Но в последний момент я заколебался. Перспектива переезда в Москву при общей неустроенности жизни меня испугала. В начале января 1991 года, когда я в очередной раз приехал к дяде в Москву, у нас состоялся трудный, мучительный разговор. Я поделился своими сомнениями относительно целесообразности переезда. Дядя обиделся на меня...**.
1991 год, сам по себе тягостный, один из тех, что зовутся роковыми, прошел для меня в ужасном напряжении еще и из-за моей собственной растерянности, непонимания, что делать дальше. Но мои предчувствия относительно развития общих событий в стране оправдались. В конце августа, когда я приехал к дяде на дачу в Ново-Дарьино, мы наблюдали по телевизору, как под звуки рок-концерта на Васильевском спуске рушилась грандиозная империя — мы понимали это оба, ничего не говоря друг другу. В одночасье не осталось ни СССР, ни министерства культуры СССР, естественно, и министра тоже... В результате я не выдержал этого напряжения и в начале 1992 года слег в больницу с инфарктом. Дядя написал мне теплое письмо. Там есть такие строки: “Помни: у тебя в жизни есть большие задачи, и в этом твое отличие от многих и многих, силы надо беречь. Не суетитесь с Симой и о квартире и пр., это все само собой пойдет, когда подлатаешь здоровье. Да и жизнь, возможно, хоть как-то организуется, сейчас же — очень трудное время, хаос, бесчестность и низменность достигли невероятных размеров. От одного этого сознания люди болеют и даже гибнут...”***. Письмо было написано 22 марта, а между 12 и 16 апреля 1992 года в публикуемой тетради появились следующие слова: “Алик (это мое домашнее имя. — А. Б.) — единственная надежда на то, чтобы не погибла бы моя работа, хоть часть ее бы сохранить, оформить в записи, пусть несовершенной, предварительной”.
Слова эти я прочитал впервые в июле 1998 года, разбирая тетради после того, как ни Георгия Васильевича, ни Эльзы Густавовны уже не было в живых. Мне трудно передать словами, что я испытал, прочтя их... В конце 1999 года я ушел с поста проректора по научной работе Петербургской консерватории и полностью сосредоточился на изучении архива Георгия Васильевича и публикации его произведений, материалов. За короткий период мне удалось составить список его сочинений, набросать план издания полного собрания сочинений, выпустить один том этого собрания, организовать переписку аудиокассет с записями авторского исполнения сочинений Свиридова и описать содержание 150 кассет, подготовить к печати и откомментировать двадцать тетрадей с личными записями композитора. Не говорю уже о фестивале, посвященном 85-летию со дня рождения композитора в Петербурге, о Симфонии для струнных, первой редакции фортепианного квинтета, струнном квартете, романсах на слова А. Блока 1938 года, о музыке к трагедии В. Шекспира “Отелло” и монологе для баса с оркестром “Гробница Кутузова” на слова А. С. Пушкина (“Перед гробницею святой...”), которые удалось восстановить и вернуть к концертной жизни. Творческому наследию великого русского композитора посвящена вся моя нынешняя жизнь, и я молю Бога, чтобы он дал мне еще сил, чтобы успеть сделать как можно больше — об этом мне постоянно напоминает дядина запись в Тетради 1990—1994, его духовное завещание мне...
Вот, собственно, и все, что я могу сейчас сказать о том бытовом фоне, на котором возникали записи в этой и других тетрадях начала 1990-х годов. Остальное — в комментариях.

Тетрадь 1990 г., сентябрь м-ц

Дурсенёва1, Лина Мкртчан2 (sic!) певцы

Ничего не сделано за 2 года <почерк Г. В. Свиридова. — А. Б.>
1. Абелян Л. М.3
а) Переиздание пластинок: “Метель” и “Время, вперед!”4
“Курские песни” Кондрашин5
“Ночные облака” Минин6
б) Новая: “Поэма памяти Сергея Есенина”
в) кассеты — по списку <почерк Э. Г. Свиридовой. — А. Б.>

[2] Блоковские “Песни безвр<еменья>”7 Соединить хоровые и вок<альные> вещи
с орк<естром>
Мал<ый> хор?
Тяжко нам было...
Ветер принес изд<алека>...
Мы живем в стар<инной> келье... <почерк Г. В. Свиридова. — А. Б.>
2. [Сидельников Л. С. (“Музыка”8 письмо об издании за рубежом “Три хора <из музыки к трагедии А. К. Толстого> “Ц<арь> Ф<едор> И<оаннович>” и “Зорю бьют”9 (Переводы заказать на англ. язык?)]
3. “Советский композитор” Отдельные издания — все с переводом на английский язык
а) Хоровой сборник10
Три хора <из музыки к трагедии А. К. Толстого> “Ц<арь> Ф<едор> <Иоаннович>”
Три миниатюры11
Концерт памяти Юрлова
б) Отчалившая Русь12
в) Трио13
[4. Отправить ноты в Америку хор<овой> сборник и “Пушкинский венок”]
[5. Книгу (?) Залыгину С. П. и Кострову В. А.14 <почерк Э. Г. Свиридовой.
— А. Б.>
[6. Слепнев15 Секретарство (его телефоны?)]

Принципиальной разницы у них (у всех!) нету. Сочинение “от приема” гл<авным> образом оркестровка.
Штамп — абсолютный, безусловный. Все — одинаковы, похожи, стереотипны. Редкие композиторы сочиняют от мелодического начала (от темы). Но такие композ<иторы> есть. Притом разного качества дарования. <Почерк Г. В. Свири­дова. — А. Б.>
Встречи:
Губенко Н. Н.
Образцова
Муз<ыкальные> дела — хоровые в частности16.
[<С> Колобковым о Ведерникове] <почерк Э. Г. Свиридовой. — А. Б.>

1994 г., 30 октября

Мысли о Шекспире, любимом моем поэте с малых лет (!). Украл, т. е. “замотал”, 2 тома его сочинений из школьной биб<лиоте>ки у А. Алексеевны Моисеевой17, благороднейшего, воспитаннейшего человека. Преподавала русс<кий> язык и литературу. Смольнянка. Помню ее как живую до сего дня. Кража этих книг была позором моей жизни. Я смертельно боялся, что он обнаружится, но все обошлось, и эти книги были со мною всегда до войны, кажется.
Но удивительна сама страсть моя к Шекспиру. Каким образом она возникла — не помню. Очевидно, под влиянием чтения его драм. В самом деле — это какой-то невероятный человек. [В нем много] В русской гениальности, в самом ее типе и облике — многое от него: Пушкин, Достоевский, Толстой. И само отвержение Шекспира Л. Н. Толстым как-то удивительно их роднит. Ведь надо же <почерк Г. В. Свиридова. — А. Б.>

Репетиции:
Раутио и Савельева18
[Позвонить Чеглаковой Е. B.19 <почерк Э. Г. Свиридовой>
было ругать! [обругать?] [Несуразность?]

Театр А. К. Толстого, весьма сильный и примечательный (да и поэзия его хороша!). Сейчас — стариком я снова читаю и вспоминаю Шекспира. Он цепко сидит в памяти у меня (уже ветшающей, увы!), а когда-то была — удивительна. И. И. Соллерт<инский> говаривал мне (а мы часто любили пококетничать памятью в Н<ово>сибирской эвакуации)20: “Память — первое свойство гения!”, слова, кажется, Отто Вейнингера21.<почерк Г. В. Свиридова. — А. Б.>

Магнитофон и пленки 22

1. Новые — отложить на даче в одном ящике стола пленки и магнитофон.
2. Собрать все кассеты вместе, прослушать и привести в порядок — в городе.
3. Все старые записи в течение зимы собрать прослушать (сделать описание кассет [всех кассет], делая этот регулярно), сделать описание кассет в отдельную тетрадь и (отпечатать все это). За все это несу ответственность я.
1. Составить списки сочинений вокальных, хоровых, инстр<ументальных> и др., для издания отдельно (не томами!)
2. Встреча с Пикулем23. Кто заправляет в изд<ательстве> “Сов. композитор”?

Хоз<яйственные> дела 8/Х
1. Дверь (обивка)
2. Машина — двигатель, к кому обращаться. 1990 г., 8 октября

1. Подписать письмо Залыгину С. П.
2. Письмо и встреча с Сидельниковым.
3. Шан дю Монд, Франция, дать ответ Марине Богдановне Данелии, ВААП24
4. Пластинки и кассеты Абелян — сроки не сделано <приписка рукой Г. В. Свиридова. — А. Б.>
5. [Ноты Титаренко25 и от него в расписку]
6. [Позвонить Слепневу И. А. о секретарстве]
Концерт
Билеты
Приглашения
[1990 г., 22 октября
1. Репетиции Раутио — Савельева
2. Встреча с Сидельниковым
3. Встреча с Слепневым (секретарь)
4. Сговориться о встрече с Абелян Л. М.
5. Разговор с Чеглаковой Е. В.
6. Колосова В. Г. — разговор с ней. Кто напишет статью о концерте?26

Составление писем и отправка нот в Америку, ФРГ] <почерк Э. Г. Свиридовой. — А. Б.>
1961 г. Поездка в Париж

Консерватория, ее кодекс (закон управления, подписанный императором Нап<олеоном> I в Московском Кремле — жест, конечно, театральный, но любопытный). Парижская консерватория — национальное учебное завед<ение>. 8 из 12 учеников должны быть подданными империи, Апартаменты — Керубини29, тогдашн<ий> директор г-н Лушер (композитор). Классы-пианисты, своя школа, свое туше, способ игры Р. Казадезюс, Корто романтизм, он присутствует и в импрессионизме Дебюсси и Равеля.
Дальнейшее движ<ение> Фр<анцузской> музыки — пестрая Шестерка32; “музыка эксперимента” Сати — довольно посредственно (на скандал). Сама музыка уходит ввиду малой самовитой ценности, но слава о скандале остается, увы! Далее пестрая Шестерка. Пуленк наиболее интересный из них. Влияние Стравинского (большое), “русская педаль” (Мусоргский также). Общность у Стр<авинского> и Мус<оргского> чисто “материальная”: некоторые гармонии, обрывки русск<ого> мелоса, “антисимфоничность”, приемы развития музык<аль­ного> материала. Но по сути — это ничего не имеющие общего композиторы, абсолютно. Восторженное Православие Мус<оргского> и безбожный нигилизм Стр<авинского>, рядившегося в сутану католического ксёндза. Представление в театре “Сара Бернар”. Не случайно м. б. выбранное здание на “историческом” спектакле приезжей немецкой оперной труппы под упр<авлением> Шерхена, “Арон и Моисей” Шёнберга, где был весь еврейский Париж. Дамы с невероятным количеством навешанных драгоценностей и жемчуга, солидные буржуа, дельцы, словом, владыки мира и Парижа в том числе.
Расписанный Шагалом (начинавшим входить в число “мировых” художников) <...> потолок (вместо старого рисунка Буше), в котором преобладало желтое, как яичный желток, пятно, символизирующее “цвет” еврейства (его знак во время нем<ецкой> оккупации), уродливые, худосочные фигурки и фамилии оперных композит<оров> (“знаменитых”). Потому что для евр<ея> главное — это “знаменитость”, а совсем не глубина, не содержание, не духовный смысл и заряд искусства. Довольно много разных имен, в т. числе имя самого художника-мазилы. Отсутствуют лишь два сверхзнаменитых: Вагнер и Верди. Они причислены к фашистам и не удостоены внимания. Спектакль очень однообразный, скучный, музыка ничем не примечательна, особенно теперь, когда она растиражирована в сотнях тысяч копий, принад­лежащих перу последователей еврейской школы.
Длинная (более часа без перерыва) музыкальная (додекафоническая) клякса, сплошной хроматический аккорд, который долго оставался звучать в ушах после спектакля, эта мертвая музыка противна здоровой природе человеческого слуха, она утомляет, очевидно, какие-то звуковоспринимающие нервы и раздражает их нормальную природу. Успех был парадный, но не большой, никакого восторга. Да и публика была слишком чопорна и преисполнена сознания своего величия. Спектакль в оккупированном городе в расписанном завоевателями главном театре завоеванной страны. В другом завоеванном городе Версале, на стене замызганного королевского дворца, прикреплена мраморная доска с надписью золотом: “Дворец восстановлен на средства Рокфеллера”, старшего, младшего или среднего — не помню. Французы весьма цинично относятся ко всему этому, в т. числе и к своей истории, к своей ушедшей славе. Во дворце поразила меня жуткая неопрятность, прямо-таки грязь. Устав от прогулки, я хотел сесть на довольно-таки ветхий старый диван в одном из коридоров, но был быстро остановлен сопровождающей нас переводчицей. Кстати, все почти переводчицы франко-русские еврейки, кроме одной баронессы де Сталь, остзейской немки из Латвии, внучки, дочери или племянницы б. министра путей сообщ<ения> России. Об этом сама она говорила, дама весьма заносчивая, помогавшая мне делать кое-какие покупки (очевидно, это входило в ее обязан­ности) для Эльзы. И она сделала это очень хорошо, чудесный плащ (дорогой), духи, изумительн<ая> сумка. Впрочем, сумка (роскошная) была куплена, кажется, позже, во время другой поездки. Театр Гиньоль (позже закрытый): ужасы, отрубленные головы, харакири на сцене. Тут меня стошнило, сказать по чести. Нечто устаревшее безумно, “плюсквамперфектное”. Зрителей в зале было ничтожно мало.
1961 г. Робко начинавшийся тогда стриптиз. Никакого впечатления, просто противно. Смотрели поздно, в районе Шанзелизе. Усталые бабенки, от которых жутко несло потом, и усталые зрители — туристы, один немец-старик с женой заснул на стуле, прочие также скучали. Сексуального подбодрения я не получил. Но во Франции еще было “французское”, дирижеры — французы, композиторы тоже: Дютийе, Мессиан, Лесюр, старый Орик — симпатичный. Видел кинокартину о жизни Тулуза-Лотрека, с его прекрасной, стильной музыкой. И неважно, что прикладной, хорошее всюду хорошо. Позднее это все исчезло. Вместо Шарля Мюнша — Баренбойм44 абсолютно бездарный, скучный сухой “махало”, наглый до предела, в т. числе по отношению к артистам оркестра, а теперь посадивший туда какого-то Сеню Бочкова (sic!) или что-то в этом духе, воспитанника бездарнейшего Мусина. Дирижерское дело, как и скрипичное, пианистич<еское>, погибло теперь окончательно. Штамповка — технарей, совершенно лишенных художественного ощущения музыки.
1961 г. Цены — по теперешним временам — совершенно “божеские”. Жизнь подорожала раз в 20 с той поры. Шикарная скатерть и салфетки голландск<ого> полотна стоила мне 110 франков. Теперь ей и цены нет. Галстуки на развале — по франку, таких я не покупал, а приличные от 5—10 франк<ов>. За 25—40 франков первоклассные образцы, от Диора. Покупал я также в 70-х годах, кажется в 73 или 74-м, тогда я бывал там часто, галстуки от Кардена, тогда он входил в моду, у него были тяжелые цвета красные, бордо. Очень красивые.
Знакомство мое с Р.-М. Гофманом, изумительным, очень умным и талантливым человеком. Его мысли о жизни вообще, о художественной жизни в частности, были очень прозорливы и все оправдались. Он предсказывал скорую духовную гибель Европы и возлагал надежды лишь на могущую распрямиться Православную Россию. Но теперь она получила смертельный удар.
Начавшее вызревать возрождение русского племени страшно напугало <...> мировых владык. Они грозятся теперь истребить нас уже целиком, не отдельные сословия: дворянство, духовенство, государственное чиновничество, военную и флотскую аристократию, аристократию духа (мыслителей, богословов, ученых-гуманитариев, литераторов, русских учителей, врачей, инженеров), наконец, русских крестьян — оплот и фундамент нации. Теперь она исчезнет целиком, ибо выродилась путем марксистско<... >го воспитания, смешанных браков и проч. Аминь! Этот процесс идет уже полным ходом.
Апрель — 1248. Ожесточенная борьба за власть в Верх<овном> Совете. Некое подобие единения все же возникает, когда дело “до петли доходит”. Эту петлю на шее коренных народов России ловко затягивает военизированное “лобби” <...>.
Все те же и оне же, как бы и не менялось ничто за эти “советские” годы. Из “гадючьих яиц” первокоммунистов-террористов вылупились крупные гады, о которых пророчески писал когда-то великий Булгаков49. Популярнейшее <...> имя теперь Егор, в насмешку над Георгием Победоносцем, “звезды” православной, ведь глумление над церковью обратилось военным походом против нее. Разрушаются все наши национальные институты: церковь, образование, от которого остались одни обломки (а оно продолжает сеять ложь, смуту, натравливает народ на народ, превращая жизнь в открытую Гражданскую войну).
Наместник Буша — юркий Миттеран для большего контакта назначает Мининделом Франции “украинца” с фамилией Береговой, который по-французски читается и произносится как “Берегов-уа” (буквы “ou” (оу), стоящие рядом, произносятся как (“ya”). Внук чекиста эпохи Гражданской войны, убийцы Голикова, также носит имя “Егор”, хотя ему Егор Тимурович Г. [<...> это шаржированное прозвище совсем не идет этому толстому, азефоподобному лицу]. Перед телевизором торчит сутками, заявляя, что Россия погибнет без него. Тут же “консультант” Старов<ойтова>, провоцировавшая уже кровавый Карабах. Лица: 1) Стар<овойтова>; 2) из ленингр<адского> телевид<ения> “пятое кровавое” колесо; “великий русский” актер Басилашвили (посредственный лицедей, русофоб); 4) Гранин; 5) Евтуш<енко> и некий Карякин — наследующие Достоевскому “кроткие” — на смену депутатам И. М. Москвину, Н. К. Черкасову, С. Бондарчуку, Смоктуновскому, Ю. Яковлеву [? Забыл (Пав. I)]. Наконец, в Верх<овном> Совете нет наших писателей. Между тем это люди, представляющие Совесть России, а она у нее — ЕСТЬ, пока есть такие люди, как Аст<афьев>, Бел<ов>, Залыг<ин>, Крупин, Распутин. <....> Программа правит<ельства> Г<айда>ра, скоропалительно, аварийным путем проводимый “геноцид”, прямое истребление народов. А сам премьер-министр прежде всего вызывает в памяти д-ра Менгеле50, проводившего “опыты” по различным формам массового истребления людей. Ныне этим делом занимаются “экономисты”, в т. числе полуграмотный премьер карикатурного государства, явно временного типа, созданного именно для скороспелого массового истребления коренного населения и прежде всего русских.
Достойный внук своего деда. Запрограммированный человечек, полугра­мотный “спецьялист” по экономике. Не только не ведая сомнений (чуждых подобным людям по природе), но прямо-таки с библейским размахом провести истребление целых народов. Я с глубоким вниманием следил за деятельностью В<ерховного> С<овета>, в котором впервые обнаружились серьезные люди, понимающие всю меру опасности, которая возникла для нашей жизни, для самого нашего существования. Молодые гады, вылупившиеся из “роковых яиц” марксистской идеологии, которые торжествуют теперь при дворе нового императора, напоминающего библейских царей <далее неразборчиво. — А. Б.>
Церковные заповеди, особенно стихиры, пророчества, не говоря уже о словах самого Иисуса Христа, это не математические формулы и законы, они согреты всей полнотой возвышеннейших чувств и миропредставлений помыслом Духа Божия, они требуют соответственно — проникновенной музыкальной фразы, отражающей не только голую мысль, пусть и высокую, но и полноту чувства, посильного для Человека проникновения в помыслы и Тайны Духа Божия, требуют иррационального вдохновения, бессознательного, в чем заложен более всего — творческий гений.
“Происхождение мелодии заложено в бессознательном”, эта мысль знамени­того музыканта-теоретика Эрнста Курта была мне до последнего времени неизвестна. Я вычитал ее из статьи Ал. Серг. Белоненко — “Метаморфоз тра­диций”. Алик — единственная надежда на то, чтобы не погибла бы моя работа, хоть часть ее бы сохранить, оформить в записи, пусть несовершенной, предвари­тельной. Связь моя с Чернушенко, кто бы мог помочь. <...> совсем не может этого понять. Чудак — предлагает, что он сможет это сделать сам, как любил говорить покойный Шостакович, “в своей манере”. В том-то и дело, что тут надобно оформить “мою” манеру, она — есть, но ее надо понять и помочь в деталях. 16 апр.
Палач, на котором еще не засохла кровь миллионов русских людей, заявляет себя сторонником свобод, так же как сторонниками свобод называли себя все изверги, которые получили власть в России над ее одуревшим, ослабевшим и обессилевшим народом. И вот этот палач идет теперь, куда бы вы думали, в церковь Божию и стоит перед образом Спасителя рядом с Патриархом, держа в своих навеки окровав­ленных руках свечку. 1992 г., 4 мая
“Река жизни”, о которой поэтически писали многие литераторы, превратилась в грязный, зловонный и заразный океан. Чудовищное изобретение для порабощения человечества — телевизор. Этот “ящик Пандоры” источает, не иссякая, море лжи. Люди с ужасными лицами, на которых прямо написана продажность, особенно омерзительны подмалеванные женщины. Их зловонные рты изрыгают непрерывное вранье. Прожив всю свою жизнь в окружении неправды, казалось, можно бы к этому привыкнуть, но невозможно избавиться от отвращения. Есть, однако, люди не то чтобы приспособившиеся, но прямо-таки “назначен­ные”, сотворенные для обитания в грязи; омерзительно сальный от пошлости Р<...>, какое-то исчадие ада, таким был, надо сказать, всегда! О Булгакове.

Сталин в его представлении не сатана (глыба мрака), как думают толкователи писателя. Судя по пьесе “Батум”, это скорее — Антихрист. Ведь Антихристов много, во всяком случае несколько. А Сатана — один. Пьеса “Батум” не раскрыта. Начальная сцена в семинарии на экзамене — ключ и смысл этого произвед<ения>, единственно художественное место — находка. Вот идея, которую Б<улгаков> хотел сразу показать. Остальное — уже — подробности, малозначительные. [Отвержение Бога]. А сколько подобных сатанистов расплодилось в наши времена. Как соблазнителен успех, торжество личности, примат якобы таланта.

1994 г., 23 ноября

Вчера вечером случайно “попал” на передачу о музыке Шнитке по 1-й секции TV. Сделанный, как видно, за границей большой фильм, шикарно снятый как “шоу эпохи”. Ораторы: Рождественский, Башмет (sic!), обязательный Ростропович, какой-то русский поп типа Глеба Якунина, говоривший на фоне икон и горящих светильников речь о “творческом гении” . Пианист Крайнев, друг Нестеренко и Золотова, кривлявшийся как на шабаше, бивший руками по клавишам, возгласил композитора гением XXI и XXII (!!) века. Как видно, они заняли свое “главное” место уже на века, навечно. Музыка (кусочки) производит убогое впечатление, и сам композитор совершенно убогий, не скрывающий, впрочем, своего счастья, целующийся со своей супругой и пр. Все это на фоне ежедневных “зверских” убийств, грабежей, выбрасываемых из окон многоэтажных домов трупов удавленников и живых людей, побоищ и расстрелов на улицах, в молодежных кафе, убийств “по заказу”, “кокаинной лихорадки” в ночных клубах (для “элиты”: всевозможных лихоимцев и “воров в законе”, которые терроризировали целые города и районы быв<шего> Советского Союза). 400 000 в Москве умирают ежегодно, статистика из газеты. Это официально. Бомжи и др. бродяги, а также городская нищета свозятся тракторами и зарываются в бульдозерные ямы в отдаленных районах. Народ совершенно впал в идиотическое равнодушие, а более молодые его силы уходят в бандитизм, который стал массовым. Страшное, “последнее” время. Полный мрак и ужас, смерть — кругом. Общество музыкантов, с которыми я хоть как-то общался, позорно и гнусно. На фоне всего кошмара — погоня за деньгами, за “славой”, абсолютная лживость всего, что слышишь кругом. <...>.

Натиск буржуазной стяжательской стихии. Небывалый, неслыханный, подогреваемый мощнейшей силой лживой советской пропаганды, не только не утерявшей своей силы, но и удесятерившей <устроившейся?>, сбивающей с толку народ. Прививки разврата молодым поколениям, воспитываемым заранее как отбросы общества. Делец, спекулянт, политический аферист, “вор в законе” заняли командные позиции в разгромленной стране. Идет разворовывание государства (всего, что можно украсть), преданного своими правителями. И наконец, главным ворам достанется сама русская земля. Народ полууничтоженный, рабски послушный любому негодяю, утерявший какое бы то ни было достоинство человеческое, не говоря уже о национальном достоинстве.

Достойные

В. Веселов
А. Юрлов
Астафьев
Распутин
Залыгин
Непомн<ящий> Вал<ентин> Семенович
Ольга и Володя
Дети
Эльза
Гаврилин
Мать — Сестра

“Хотя ясти...” — соло с орк<естром>

Примечания

1 Александра Дурсенёва (р. 1964), певица (меццо-сопрано), лауреат между­нар. конкурсов, с 1994 г. — солистка Большого театра РФ.
2 Лина Мкртчян, певица (меццо-сопрано).
3 Лариса Мирановна Абелян, музыковед, чл. СК РФ, засл. работ. культуры РСФСР (1976), зав. ред. классич. музыки фирмы “Мелодия” (1978-1993), гл. библиотекарь и муз. редактор ГАСО России.
4 Имеется в виду переиздание пластинки с записью Музыкальных иллюст­раций к повести А. С. Пушкина “Метель” и сюиты из музыки к кинофильму “Время, вперед!” в исполнении Большого симфонического оркестра Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управл. Владимира Федосеева (записи Всесоюзного радио 1974 и 1975 гг. См. грампластинку: “Мелодия” 1985 СТЕРЕО С10-06383-009).
5 Речь идет о пластинке “Мелодия” СТЕРЕО 33 CM 01021-01944, на которой записаны “Курские песни” в исполнении Государственной республиканской академической русской хоровой капеллы (худ. руковод. А. Юрлов) и Академического симфонического оркестра Московской государственной филармонии, дирижер К. Кондрашин, звукорежиссер А. Гросман. На другой стороне в исполнении той же капеллы записаны “Пять хоров на слова русских поэтов” (звукорежиссер И. Вепринцев). Свиридов ценил эту запись и порекомендовал ее для переиздания знаменитой фирме Пате Маркони EMI (см. Sviridov 2С 063-90280 Y).
6 Имеется в виду пластинка “Мелодия” 1981 СТЕРЕО С10-15907-08 с записью кантаты “Ночные облака” на слова А. Блока в исполнении Московского камерного хора и инструментального ансамбля БСО ЦТ и ВР, партия фортепиано А. Сац. Дирижер Владимир Минин, звукорежиссеры И. Вепринцев и Е. Бунеева (запись 1980 г.). На обратной стороне записаны 7 хоров из Литургии Иоанна Златоуста С. В. Рахманинова, соч. 31.
7 Свиридов подготовил к исполнению и издал четыре хора из цикла “Песни безвременья” на сл. А. Блока. Как удалось установить, замысел представлял собой 12-частное произведение для меццо-сопрано, смеш. хора без сопровож­дения и в сопровождении инструментального ансамбля (1980). Содержание цикла, составленное по рукописным источникам, см.: Георгий Свиридов. Полный список произведений: (Нотографический справочник)/Сост. А. Белоненко — М.; СПб.: Национальный Свиридовский фонд, 2001. — С. 45—46, № 66. См. также: Георгий Свиридов. Музыка как судьба. — М.: Молодая гвардия, 2002.
8 Леонид Сергеевич Сидельников в 1980-е — нач. 1990-х гг. — директор изд-ва “Музыка”.
9 “Зорю бьют...” — фрагмент концерта для хора “Пушкинский венок” на сл. А. С. Пушкина (1978).
10 Речь идет о сборнике хоровых сочинений, планировавшихся к выпуску к 75-летию со дня рождения композитора в 1990-м году.
11 Три миниатюры: Для смеш. хора без сопровожд. Содерж.: 1. Хоровод: “Веселимся, кружимся, хороводом тешимся...” (Сл. А. Блока); 2. Веснянка: “Зеленая травушка в поле вырастала...” (Слова из нар. поэзии); 3. Коляда: “Уродилась коляда накануне Рождества...” (Слова нар.) (1972—75).
12 “Отчалившая Русь”, поэма для голоса в сопровожд. фортепиано на слова С. Есенина (1976).
13 Трио для фортепиано, скрипки и виолончели в 4-х ч. (1945).
14 Речь идет об изд.: “Музыкальный мир Георгия Свиридова”: Сборник статей/Сост. А. Белоненко. — М.: Сов. композитор, 1990. Свиридов подарил эту книгу писателю С. П. Залыгину и поэту В. А. Кострову.
15 Игорь Алексеевич Слепнёв (р. 1935), музыковед, пианист (кл. В. Н. Арга­макова), редактор муз. ред. симф. и камерной музыки Всесоюзной фирмы грамзаписи “Мелодия”.
16 В конце 1980-х — нач. 1990-х гг. Свиридов порывался несколько раз написать большую статью в один из “толстых” журналов (“Новый мир” или “Наш современник”), посвященную проблемам состояния отечественной музыкальной культуры. После того, как было ликвидировано Всероссийское хоровое общество, он намеревался выступить в печати со статьей, специально посвященной состоянию хорового дела в СССР и особенно в России. См. Тетрадь 1991 в книге “Георгий Свиридов. Музыка как судьба” и мои комментарии к этой тетради.
17 Александра Алексеевна Моисеева, классная руководительница 9-го класса школы № 4 им. В. И. Ленина в Курске, где учился Юра Свиридов в конце 1920-х — начале 1930-х гг. См. о ней фрагмент воспоминаний Георгия Васильевича “Мои учительницы и учителя” в Тетради 1989, текст которой опубликован в кн.: “Георгий Свиридов. Музыка как судьба”.
18 Нина Раутио, певица (меццо-сопрано), лауреат междунар. конкурсов, в то время солистка Большого театра; Елена Павловна Савельева, пианистка, концерт­мейстер, в то время педагог Московской гос. консерватории им. П. И. Чай­ковского.
19 Евгения В. Чеглакова, концертмейстер, в те годы работала в оперном классе Моск. гос. консерватории.
20 Об Иване Ивановиче Соллертинском и жизни в Новосибирске в 1941—1942 гг. см. Тетрадь 1972—1980 в кн. “Георгий Свиридов. Музыка как судьба”.
21 См. главу “Память и гениальность” в книге Отто Вейнингера “Пол и характер”.
22 В личном архиве Г. В. Свиридова сохранилось свыше 150 кассет и около 20 бобин магнитной ленты с записью авторского исполнения Свиридовым своих сочинений и его “размышлений вслух”. Эльза Густавовна начала работу по составлению списка кассет. Но работа эта была весьма трудоемкая, она не успела ее сделать. После ее кончины мне пришлось продолжить эту работу, заняться созданием звукового архива. Благодаря Президентскому гранту в течение 1999—2001 гг. удалось переписать на новый носитель старые записи. В настоящий момент Национальным Свиридовским фондом продолжена работа по описанию и систематизации этого архива. Достаточно сказать, что на компакт-диски переписано звукового материала в общей сложности свыше 100 (ста!) часов реального звучания. Причем среди записей есть произведения, не зафиксированные (или частично зафиксированные) на бумаге.
23 Речь идет о композиторе Владимире Анатольевиче Пикуле (р. 1937), курянине по происхождению. Он работал в то время в изд-ве “Советский компо­зитор”.
24 Граммофонная фирма “Шан дю Монд” в 1960-е — 1970-е гг. издавала пластинки с записью произведений Г. В. Свиридова. Данелия (урожд. Троцюк) Марина Богдановна, в конце 1980-х — нач. 1990-х гг. — эксперт отд. музыки Управления музыки и драматургии ВААП.
25 Константин Афанасьевич Титаренко (р. 1918), нотный редактор изд-ва “Музыка”. В течение сорока лет — бессменный редактор произведений Г. В. Сви­ридова. В настоящее время — нотный редактор Полного собрания сочинений Г. В. Свиридова, издающегося Национальным Свиридовским фондом.
26 Вера Колосова в то время была собкором газеты “Советская культура”. Речь идет о статье, посвященной концерту Нины Раутио и Елены Савельевой в честь 75-летия со дня рождения Свиридова, который состоялся 24 окт. 1990 года в Большом зале Моск. консерватории.
27 Георгий Васильевич неоднократно возвращался в своих записях к первой поездке в Париж в 1961 году См. Тетрадь 1989—1990 (I), опубл. в кн. “Георгий Свиридов. Музыка как судьба”.
28 Кодекс консерватории — у Стендаля (Анри Бейля) в “Воспоминаниях о русском походе”.
29 Луиджи Мария Карло Керубини (1760—1842), композитор. По националь­ности итальянец. Со дня основания Парижской консерватории в 1795 г. был одним из инспекторов и преподавателем (с 1816 — профессор), в 1822—1841 — ее директором.
30 Раймон Лушёр (1899—1979), франц. композитор, с 1956 по 1962 был директором Парижской консерватории.
31 Робер Марсель Казадезюс (1899—1972) и Альфред Дени Корто (1877—1962) — выдающиеся представители франц. пианистической школы.
32 "Шестерка” (“Группа шести”), содружество франц. композиторов конца 1910-х — сер. 1930-х гг. В группу входили Л. Дюрей, Д. Мийо, А. Онеггер, Ж. Орик, Ф. Пуленк, Ж. Тайфер. Название по ассоциации с содружеством русских композиторов “Могучая кучка”, известным во Франции под именем “Группа пяти”. Идеологом “Шестерки” был поэт Ж. Кокто. На творческие установки и звуковую эстетику группы оказал влияние композитор Э. Сати, критик муз. импрессионизма.
33 Эрик Сати (1866—1925), франц. композитор. Скандальную славу принесла его музыка к эксцентричному балету “Парад”, созданному совм. с Ж. Кокто и П. Пикассо в 1917 году. Тем не менее Свиридову нравились его музыкально-драма­тич. сцены “Сократ” на тексты диалогов Платона для 4 певцов и камерн. оркестра (1920).
34 Франсис Пуленк (1899—1963), франц. композитор. Свиридов особо тепло отзывался о его опере “Человеческий голос” (1958) по монодраме Ж. Кокто.
35 Театр Сары Бернар на пл. Шатле, с 1862 по 1949 г. — Театр наций, с 1949 по 1967 — театр Сары Бернар, с 1967 по 1968 — городской театр. В 1968 г. театру возвращено имя выдающейся франц. актрисы Сары Бернар. Ныне — муниципальный народный театр.
36 Герман Шерхен (1891—1966), нем. дирижер, педагог, муз.-обществ. деятель. Один из последовательных пропагандистов новой музыки и особенно творчества А. Шенберга. Был первым исполнителем “Лунного Пьеро” и Камерной симфонии Шенберга (1912). В 1919 г. основал в Берлине Общество современной музыки, в 1919—1920 издавал ж. “Мелос”. После войны принимал деятельное участие в организации симф. оркестра для фестиваля совр. музыки в Дармштадте, в 1954 г. открыл студию электронной музыки в Гравесано (Италия).
37 Опера “Моисей и Арон” не была завершена А. Шенбергом. Впервые прозвучала в 1954 г. на радио Гамбурга, первая постановка осуществлена в Цюрихе в 1957 г., затем в Берлине. Берлинскую постановку и видел в Париже Свиридов. Он неоднозначно относился к этому сочинению. С одной стороны, он ценил его за саму идею обращения к близкой ему теме судьбы народа, тем более в переломный момент его истории. История “исхода” евреев из Египта, тема поклонения золотому тельцу как ложному богу были благодатными сюжетами для музыкально-драматического воплощения. И либретто оперы Свиридов ценил. Он прекрасно понимал, что в этом сочинении заложена очень много значащая для него самого национально-религиозная идея. Музыка к двум первым актам писалась Шенбергом с лета 1930 по март 1932 г. В 1933 г. Шенберг окончательно вернулся в лоно иудаизма. О связи своих замыслов музыкального воплощения Ветхого завета с его религиозными взглядами композитор писал сам. В письме Альбану Бергу от 16 окт. 1933 г. есть такие строки: “Как тебе, несомненно, известно, мое возвращение к иудейской вере состоялось уже давно, и свидетельства тому в моем творчестве имеются даже в изданных сочинениях <...>, а также в “Моисее и Ароне”, о котором ты знаешь с 1928 года...” (Арнольд Шенберг. Письма/Составл. и публ. Эрвина Штайна; Перевод В. Шнитке. — Санкт-Петербург: Композитор, 2001, с. 259). С другой стороны, Свиридов считал, что язык оперы не имеет ничего общего с подлинно национальным еврейским музыкальным языком и что сконструированная Шенбергом искусственная звуковая система не в состоянии раскрыть важное для народа содержание собственно самому народу.
38 Здесь Свиридов не совсем точен. Дело в том, что в малом, внутреннем тондо плафона все же есть весьма условное и практически неузнаваемое изображение Верди в виде некоей странной, болезненной фигуры в шляпе. Причем здесь использовано в виде фона пятно желтого цвета. Иконографического изображения (пусть условного) Вагнера действительно нет. Зато вместо самого композитора изображены на зеленом фоне сплетенные летящие фигурки мужчины и женщины, изображающие Тристана и Изольду. Почему-то самое большое пятно желтого, солнечного цвета пришлось на изображение балета П. И. Чайковского “Лебединое озеро”. См.: Lassaigne Jacques. Le Plafond de L’Opera de Paris par Marc Chagall. — Andre Sauret (editeur) — Monte Carlo, 1965. Надо сказать, что Свиридов к раннему периоду творчества Шагала относился с большой симпатией, видел в этом примитивизме поэтическое, трогательное, народное.Br> 39 В другой тетради Свиридов называет метод композиции в двенадцати тонах, изобретенный Шенбергом, “немецко-еврейским лере” (от нем. “lehre” — учение), что точнее. Однако вопрос происхождения языка и стиля современного музыкального авангарда, который критикует здесь Свиридов, на самом деле не так прост. Во-первых, хотя додекафония стала важным компонентом для метода композиции авангардистов, но она была не единственным источником. В разработке той же техники “тотального сериализма”, или стохастики, принимали участие композиторы иных национальных школ и иных национальностей, например, француз Оливье Мессиан, грек Янис Ксенакис и др. Во-вторых, деятели музыкального авангарда довольно быстро дистанцировались от самого Шенберга. Далеко не случайно один из видных представителей поколения послевоенного музыкального авангарда Пьер Булез еще при жизни Шенберга написал статью “Шенберг умер” (1946), в которой противопоставил повышенный романтический по происхождению эмоционализм Шенберга более сдержанному рациональному языку его ученика Антона фон Веберна, а вновь созданное Международное общество Антона Веберна в 1952 г. возглавил Игорь Стравинский, уж совсем не жаловавший ни Шенберга, ни евреев. В чем Свиридов прав, так это в своем наблюдении о том, что сама техника додекафонии, открытая Шенбергом, имела многочисленных адептов среди евреев. Достаточно вспомнить его ярых приверженцев и последователей — Рене Лейбовица, Мильтона Беббита, Гершковича, музыковедов Г. Штуккеншмидта, Т. Адорно и др. И, безусловно, в условиях послевоенной жизни евреи ощущали свой моральный реванш над побежденными, гордились всеми представителями своего народа, кто внес вклад в мировую культуру, и усиленно пропагандировали эти достижения. Примеча­тельно, что свое учение о композиции сам Шенберг считал изобретением еврейского гения и видел свою миссию сквозь призму своего религиозного миросозерцания. Вот его собственные слова: “Ибо, как Бог избрал Израиль народом, призванным, вопреки всем преследованиям, вопреки всем страданиям, сохранять чистое, истинное Моисеево единобожие, так израильские музыканты призваны явить миру пример, единственно способный пробудить наши души, чтобы человечество могло достигнуть высот развития” (Арнольд Шенберг. Письма... с. 396).
40 Театр Гиньоль Анатоль в парке Бютт Шомон, существ. с 1892 г. В июне 1963 г. Ролан Вагнер приобрел права на показ спектаклей. В новом статуте театр начал свою деятельность в 1981 г.
41 Анри Дютийе (р. 1916), Оливье Эжен Мессиан (1908—1992), музыковед, Жорж Орик (1899—1983) — франц. композиторы. Лезюр Франсуа Лесюр (р. 1923), композитор и музыковед, зав. муз. отд. Национальной б-ки в Париже, руковод. Центр. секретариата Междунар. каталога муз. источников (RISM), през. Франц. о-ва музыковедения, руковод. Центра документации Клода Дебюсси в Сен-Жермен на Ле (en Laye).
42 Скорее всего речь идет о фильме американского режиссера Джона Хьюстона “Мулен Руж” (1952) с музыкой Ж. Орика. Однако я помню, как в одном из наших разговоров Свиридов, вспоминая поездки во Францию, среди виденных в Париже картин назвал фильм “Французский канкан” знаменитого французского режиссера Жана Ренуара (1954), в котором тоже главным героем был Тулуз-Лотрек. Но музыку к этому кинофильму писал композитор Жорж Ван Парис.
43 Мюнх Шарль Мюнш (1891—1968), франц. дирижер и скрипач.
44 Даниэль Баренбойм (р. 1942), изр. пианист и дирижер, в 1975—1978 был главным дирижером Парижского оркестра.
45 Имеется в виду Семен Бычков (р. 1952), выпускник Ленинградской консерватории по классу проф. И. А. Мусина. Возглавлял Парижский оркестр в 1988—1998 гг.
46 Илья Александрович Мусин (1903—1999), нар. арт. РСФСР (1983), засл. арт. БССР (1939), засл. деят. искусств Узб. ССР (1942). Свиридов нелестно отзывается об И. А. Мусине как концертирующем дирижере. Но его педагогическую карьеру он все же ценил. Помню, как он однажды в разговоре сравнил Мусина с шекспировским Банко, которому ведьмы напророчили, что не он сам, но его дети будут царствовать после Макбета... Мусин воспитал целую плеяду известных дирижеров, таких как О. Димитриади, К. Симеонов, Ю. Домаркас, А. Кац, Ю. Темирканов, В. Гергиев, В. Синайский и др.
47 Ростислав Модестович Гофман (1915—1975), франц. музыковед рус. происхождения, муз. писатель. Один из первооткрывателей музыки Свиридова на Западе. См. его кн.: “Historie de la musique russe, des origines a nos jours” (“История русской музыки от истоков до наших дней”), монография (1968).
48 6 апреля 1992 г. открылись заседания Верховного совета депутатов РФ. Свиридов внимательно следил за развитием внутриполитических событий. 49 Намек на повесть М. А. Булгакова “Роковые яйца” (1925). 50 Йозеф Менгеле (1911—1971?), нем. воен. врач, главный доктор Аушвица, проводивший жестокие эксперименты над людьми.
51 Книга о Свиридове... — С. 173. Эрнст Курт (1886—1946), выдающийся швейц. музыковед-теоретик. Идеи Курта оказали влияние на русскую мысль о музыке, в частности на взгляды выдающегося русского мыслителя о музыке — академика Б. В. Асафьева (И. Глебова).
52 Владислав Александрович Чернушенко (р. 1936), дирижер, муз.-общ. деятель, худож. рук. академич. капеллы им. М. И. Глинки (с 1974), ректор Ленингр. (затем Петерб.) консерватории (с 1980), профессор, нар. арт. СССР, лауреат Гос. премий.
53 М. А. Булгакову Свиридов хотел посвятить исследование. См. фрагменты из незавершенной работы, посвященной теме “М. А. Булгаков и музыка” в кн. “Георгий Свиридов. Музыка как судьба”. Данный фрагмент посвящен пьесе М. А. Булгакова “Батум” (1939).
54 Владимир Всеволодович Крайнев (р. 1944), пианист, нар. арт. РСФСР (1984), профессор, лауреат Гос. пр. СССР (1986).
55 Евгений Евгениевич Нестеренко (р. 1938), певец (бас), солист Большого театра СССР (РФ), нар. арт. СССР (1976), Герой Соц. Труда (1988), профессор, лауреат Лен. пр. (1982).
56 Андрей Андреевич Золотов (р. 1937), муз. критик, кинодраматург, засл. деят. иск-в РСФСР (1984), лауреат Гос. пр. СССР им. А. В. Луначарского (1964), Гос. пр. РСФСР им. бр. Васильевых (1986), пр. Москвы (1999), профессор, академик Межд. академии творчества.
57 Вадим Федорович Веселов (1931—1990), композитор, один из самых близких друзей среди композиторов. См. о нем в упоминавшейся книге “Георгий Свиридов. Музыка как судьба”. Сохранилась очень интересная переписка Свиридова с Веселовым 1970—1980-х гг., несомненно,в своем роде документ эпохи.
58 Александр Александрович Юрлов (1927—1973), хоровой дирижер, муз.-общ. деятель, педагог, нар. арт. РСФСР (1970), нар. арт. Азерб. ССР (1972). 59 Валентин Семенович Непомнящий (р. 1934), писатель, д-р филол. наук, зав. сектором изучения жизни и творчества А. С. Пушкина и председатель Пушкинской комиссии ИМЛИ РАН, лауреат Гос. пр. РФ (2000).
60 Имеется в виду Ольга Ивановна Доброхотова — музыковед, филолог, комментатор муз. ред. ГТРК Телестудия “Останкино”, засл. деят. иск-в Удмурт. АССР.
61 Имеется в виду дирижер Владимир Иванович Федосеев (р. 1932), дирижер, нар. арт. СССР (1980), лауреат Гос. пр. СССР (1989); ныне рук. и гл. дирижер Большого симф. оркестра им. П. И. Чайковского Министерства культуры РФ.
62 У Г. Свиридова было двое детей. От первого брака с В. Н. Токаревой — сын Сергей (1940—1956), от второго брака с А. Л. Корниенко — сын Георгий (1948—1997).
63 Эльза Густавовна Свиридова, урожд. Клазер (1925—1998), третья, последняя жена Свиридова.
64 Валерий Александрович Гаврилин (1939—1999) — рус. композитор, нар. арт. РСФСР (1985), лауреат Гос. пр. СССР (1985).
65 Елизавета Ивановна Свиридова, урожд. Чаплыгина (1894—1973).
66 Тамара Васильевна Белоненко, урожд. Свиридова (1920—2002).
67 “Хотя ясти, человече, тело Владычня...” — фрагмент незавершенного духовного сочинения 1990-х гг. “Причастие: Для солистов, дет., жен. и смеш. хоров в сопровожд. симф. орк”. См.: Георгий Свиридов. Полный список произведений (Нотографический справочник)/Сост. А. Белоненко. — М.; СПб.: Национальный Свиридовский фонд, 2001, с. 51, № 87.

Публикация, вступительная статья и комментарии А. С. Белоненко
"Наш современник" N9, 2002 Copyright ©"Наш современник" 2002 Мы ждем ваших писем с откликами. e-mail: mail@nash-sovremennik.info